Ежедневная статистика Тульской области: +90, +86, еще 105 заболели коронавирусом. Сухие цифры — они впечатляют, но городские улицы полны людей, многие гуляют без средств защиты, а продавцы снимают маски под конец рабочего дня. Порой мы недооцениваем «невидимого врага».
***
Так сложилось, что я не раз бывала в Тульской областной клинической больнице. Была здесь по работе, по семейным обстоятельствам. Но это было до. В таком состоянии, как сейчас, я видела ее впервые. Всего за 4 дня она стала инфекционным госпиталем.
Тульская областная клиническая больница — одна из первых в регионе, кто на базе своего инфекционного отделения развернул госпиталь для пациентов с коронавирусом. Сюда привозят больных коронавирусом со всего региона, а врачи и медсестры, до этого работавшие в разных отделениях и с разными болезнями, сейчас ведут войну с одним врагом.
Трехэтажный корпус, в котором располагались инфекционное, ревматологическое и гематологическое отделения, вместил в себя порядка 100 коек. Спустя некоторое время стало понятно, что этого недостаточно, и было принято важное решение — перепрофилировать под госпиталь главный корпус.
Анна Савищева
“Мы понимали, что нам делать дальше. Первого госпиталя стало не хватать, а здесь — достаточное количество кислородных точек, специалистов.
За четыре дня в главном корпусе сделали пропускные зоны, поставили перегородки, разработали систему шлюзов, “чистую” и “грязную” зону, составили графики работы. Чтобы перейти на тип госпиталя, Тульской областной клинической больнице понадобилось немного времени”, — говорит главный врач Анна Савищева.
Она рассказывает, что из корпуса пришлось вынести все картины, стенды, растения, лишнюю мебель и оборудование — словом, все, что не пригодится в работе госпиталя.
“Знаете, как в этот момент щемило сердце? Я вспоминала фильмы про войну, честно; когда показывают, как кто-то уезжает, из музеев и домов выносят ценности.
Медсестры, санитарочки — они все это собирали, вывозили. Смотреть на это очень тяжело, постоянно мысли крутятся в голове. Но рассказать им об этом не могу, я же руководитель, должна говорить, что все будет хорошо, что мы справимся”, — признается Анна Александровна.
Так главный корпус стал инфекционным госпиталем №2. В первый день его работы сюда привезли 107 человек. Все девять этажей заполнились за неделю. Сейчас количество поступающих пациентов снизилось до 30-40 человек в день, но такой показатель по-прежнему высокий.
Все пациенты находятся в стационаре, но, несмотря на казалось бы один диагноз — COVID-19 — пациентов стараются дифференцировать по сопутствующим заболеваниям. К примеру, на второй этаж, где находилось отделение торакальной хирургии, отправляют больных, которых необходима помощь хирурга, на шестой, бывшее кардиологическое, пациентов с заболеваниями сердца.
“Это упрощает госпитализацию, а пациенты, вместе с лечением пневмонии, получают специализированную помощь”, — отмечает главврач.
Жизнь отделений продолжается, несмотря на тяжелые условия. Каждый день хирурги, облаченные в защитные костюмы, проводят сложнейшие операции.
За время работы госпиталя здесь даже принимали роды.
“Это условия, в которых пациенты вынуждены лечиться, а мы — лечить”, — заявляет Анна Александровна.
ПРОХОД В «КРАСНУЮ ЗОНУ»
В “чистой” зоне отдыхают после тяжелых смен, заполняют документы и истории болезни. Здесь хранятся запасы воды и лекарств, средств защиты, личные вещи сотрудников, проносить их в “грязную” зону, где есть зараженные, они не имеют права.
Мой “проводник” — старшая медсестра инфекционного госпиталя №2 Ольга Бочарова. До пандемии она работала медсестрой в ожоговом отделении, но, как и все медики, сейчас Ольга помогает в борьбе с коронавирусом.
Меня приводят в сестринскую, там своей смены ждут две медсестры.
Когда мне выдают защитный костюм, они рассказывают, что надевать его нужно, следуя строгим правилам — волосы должны быть закрыты, голых участков тела быть не должно.
В комплекте маска, респиратор, очки, шапочка, белый костюм и бахилы. Последние, кстати, сильно отличаются от привычных нам полиэтиленовых мешочков. Ольга пристально следит за тем, чтобы костюм был правильно надет, а бахилы — крепко завязаны.
Следующий шаг: перчатки. Одни — синие — я надеваю первыми. По всем правилам они должны быть заправлены в рукава; вторая пара перчаток — поверх костюма.
“Мы зайдем здесь. Выйти через этот же вход мы не имеем права”, — объясняет мне Ольга, пока мы стоим перед дверью с надписью “Вход в грязную зону”.
Только после этого мы идем в отделение, где лежат больные коронавирусом, поднимаемся на девятый этаж.
Очки запотевают через пять минут, в костюме — жарко, через респиратор тяжело дышать.
Снять перчатки или очки, находясь в “грязной” зоне, строго запрещено, как и любое другое средство защиты. Можете себе представить, что чувствуют медики после рабочей смены?!
Первое, что бросилось мне в глаза — абсолютно пустые коридоры на всех этажах, где лежат пациенты. На стенах нет картин и стендов, на окнах — штор, на столах — ни единого листа бумаги, всё по правилам безопасности. В этой абсолютной пустоте есть жизнь — медики, с ног до головы одетые в защитные костюмы, и пациенты, вынужденные существовать в этих четырех стенах. И те, и другие видят госпиталь по-своему.
ПОЧЕМУ ПАЦИЕНТЫ НОСЯТ МАСКИ И ПРОСЯТ ВОДЫ
Сейчас в госпитале нет свободных палат: в каждой — по пять-шесть человек, есть и одиночные.
Пожилая женщина, одна из пациенток, как раз находится в одиночной палате: здесь есть необходимая кислородная точка. Женщина рассказывает, что сюда ее перевели недавно, с другого этажа: говорит, что очень довольна условиями и лечением, что сейчас чувствует себя лучше. Мы же, в ответ, желаем ей скорейшего выздоровления.
Некоторые пациенты охотно рассказывают об условиях в больнице: есть те, кто доволен, бывает и наоборот. Кто-то слишком долго ждет своих анализов, кто-то — передачи от родных, но большинству не хватает общения.
Недовольство и порой капризы объяснимы: коронавирус невозможно увидеть или потрогать, а неизвестность пугает сильнее, чем что-либо.
Говоря об условиях, для больных тут мало, что изменилось. По-прежнему можно пользоваться телефонами и планшетами, получать передачи от родных. Остались и общие холодильники. Еда — в отдельных одноразовых контейнерах, которые раздатчица в защитном костюме развозит по палатам. Единственное, все пациенты обязаны носить маски в коридоре или когда в палату входит медработник.
“У родственников создается впечатление, что мы здесь держим пациентов в самых жестких условиях, не разрешая абсолютно ничего. Это можно понять: когда ты не видишь своего близкого довольно длительное время, возникает много вопросов.
Много жалоб на “горячую линию” поступало из-за длительных передач. В условиях госпиталя все передачи принимаются в справочном бюро, у шлагбаума. Потом на спецтранспорте пакеты везут в корпус, в “чистую” зону, где сотрудники распределяют их по этажам”, — рассказывает Анна Савищева.
До пандемии, или как говорят сотрудники госпиталя — в мирное время, передать пакет в больницу можно было с 16.00 до 19.00. Сейчас, в силу обстоятельств, приходится действовать с дополнительными мерами предосторожности. Но и здесь руководство больницы пошло навстречу, значительно увеличив время — с 8.00 до 19.00, с часовым перерывом.
“Когда кто-то из сотрудников идет в “грязную” зону, то он берет с собой передачи для пациентов. Но нужно понимать, что заходить туда в любое время они не могут. Отсюда — ожидание, и как следствие, недопонимание со стороны пациентов или их родных”, — продолжает главврач.
Еще один из распространенных мифов — нехватка питьевой воды. На самом деле, никакого дефицита в госпитале нет — в запасе целые батареи бутылок. Питьевую воду, в рамках благотворительной акции, привозят депутаты “Единой России”, Народный фронт, администрация Тулы и другие.
“Когда заработал первый госпиталь, мы заметили, что пациенты стали больше пить воды. Стали задаваться вопросом, в чем дело: оказалось, противовирусное лекарство, которое им дают в ходе лечения, горькое и вызывает жажду. Кроме того, медработники и сами стали больше пить (работая в таких костюмах, — прим. автора).
На каждом этаже стоят баки с питьевой водой, дополнительно мы выдаем бутилированную воду больным”, — говорит Анна Александровна.
Телефоны “горячей линии” для пациентов — в открытом доступе; более того, на некоторых этажах висит номер “линии” главврача, в ежедневном режиме работает call-центр.
ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ — ПОД ЗАПРЕТОМ
Мы с Ольгой идем дальше. Она рассказывает, что работать стало сложнее — во многом из-за того, что пациентам в любой момент может понадобиться экстренная помощь. “Но это наша работа”, — добавляет медсестра и продолжает показывать мне отделение.
Принцип работы на всех этажах одинаковый.
Врачи, медсестры и санитарки — все в защитных костюмах, их смены в “грязной” зоне длятся по 4-6 часов, иногда — больше.
Личные вещи — под запретом, для общения есть больничные телефоны. Сестры, сменяя друг друга, передают назначения, уточняют данные по пациентам; у врачей традиционно утренний и вечерний обход, где общаются с больными, выслушивают их жалобы и предложения. УЗИ, ЭКГ или рентген могут сделать прямо в палате: для этого есть специальные переносные аппараты.
Потом, в “чистой” зоне, работа продолжается. Медсестры готовятся к мазкам и взятию анализов, врачи — заполняют истории болезней, пересматривают назначения.
В круглосуточном режиме работает больничная лаборатория. В день доставляют до 600 мазков. Сюда привозят анализы из других больниц, здесь же тестируют собственных сотрудников (работники госпиталя сдают тесты на COVID-19 раз в семь дней — прим. редакции).
Положительные мазки пациентов госпиталя отправляются в лабораторию Роспотребнадзора. Исследования проводят при госпитализации, на 10-й и 12-й день. Два отрицательных результата, и пациента можно выписывать. По последним рекомендациям при улучшении состояния пациента можно отправить на койки долечивания в Тульской областной клинической больнице №2 или домой, при условии самоизоляции, даже если отрицательные результаты анализов еще не пришли.
“Совершенно другая ситуация, если пациент находится в тяжелом состоянии, но все анализы на коронавирус отрицательные. Тогда мы продолжим лечить его дальше”, — рассказала Анна Савищева.
НА ЛИЦЕ — СЛЕДЫ ОТ ОЧКОВ, В КОТОРЫХ Я БЫЛА ОТ СИЛЫ ЧАС
Мы прошли четыре этажа из девяти, но этого было достаточно, чтобы понять работу госпиталя. Перед шлюзом меня обдают душем из дезинфицирующего раствора, и только потом пускают внутрь.
Снять защиту тоже нужно правильно, говорит Ольга. Под ее присмотром, я опускаю руки в хлорированный раствор, после чего снимаю бахилы. Опять раствор — следом расстегиваем костюм, снимаем первую пару перчаток. Далее — капюшон, костюм, взявшись за его внутреннюю часть. Потом снимаем шапку, очки, респиратор и перчатки. На лице — те самые следы от очков, в которых я была от силы час.
Технику обрабатываем спиртовыми салфетками, а меня отправляют в душ. Он обязателен даже после защитного костюма.
О КОВАРСТВЕ БОЛЕЗНИ И АППАРАТАХ ИВЛ
Пациенты в госпиталь попадают с лабораторно подтвержденным диагнозом COVID-19 или с подозрением на коронавирусную инфекцию по результатам РКТ. Сначала у пациентов начинается нарастание симптомов дыхательной недостаточности, поднимается температура, общее состояние ухудшается, в таком случае принимается решение о его госпитализации. Уже в госпитале у больного берут анализы для лабораторного подтверждения инфекции.
Для коронавируса характерно волнообразное течение: когда состояние может резко ухудшиться, даже если перед этим казалось, что пациенту лучше. Ухудшение происходит с нарастанием тяжелой симптоматики.
Но, даже при неподтвержденном коронавирусе, пациент может находиться в тяжелом состоянии.
Доступ кислорода облегчает состояние пациента — через кислородную маску или аппарат искусственной вентиляции легких.
“Сейчас заняты практически все кислородные точки. За все время работы госпиталя была использована годовая потребность кислорода: вместо 350 литров в день сейчас уходит около 1300”, — рассказывает Анна Савищева.
МЕДИКИ И COVID-19
Среди сотрудников инфекционного госпиталя тоже есть заболевшие коронавирусом. У подавляющего большинства заболевание протекает в бессимптомной форме, и две недели они находятся на карантине. Только у троих, в силу возраста, заболевание протекало тяжело: одна сотрудница еще находится на лечении в госпитале.
Ольга Бочарова
“У многих наших пациентов дефицит общения. Их можно понять: сложно общаться с человеком, когда ты не видишь даже его глаз. Медработников в защитных костюмах воспринимают, как роботов, хотя там — живые люди, со своими чувствами и эмоциями. И эти люди несут ответственность за жизнь пациентов. Хочется, чтобы это понимали не только мы. Я вижу, что пандемия — большой стресс для нашего населения.
А что будет с медиками? Как они будут восстанавливаться после окончания пандемии?
Почти ¾ наших сотрудников живут в гостиницах, отдельно от семей — чтобы защитить их от вируса. Но это тяжело психологически”, — рассказывает главврач.
МЫ ВЕРНЕМСЯ К ПРЕЖНЕЙ ЖИЗНИ. ОБЯЗАТЕЛЬНО!
На вопрос о том, когда ждать окончания пандемии, Анна Александровна отвечает:
“Мне бы очень хотелось, что хотя бы до конца июня у нас была явная тенденция к снижению. Сегодня, сейчас мы приобретаем неоценимый опыт — в плане общения, взаимодействия, работы в команде; мы научились быстро перестраиваться и максимально реагировать на обращения. Мы вернемся к прежней жизни. Обязательно! Наша больница будет даже лучше.
Сейчас, в целях безопасности, стоит соблюдать элементарные правила гигиены. Вирус уничтожается даже при воздействии мыла.
Как бы легковесно это не звучало, но соблюдение дистанции, ношение масок и перчаток работает.
Что касается улиц, которые сейчас заполнены людьми, магазинов и офисов, то в таких местах контроль ослабевает и риск заразиться гораздо выше. Стоит быть осторожней и не забывать о близких. Если к нам поступает муж, то я знаю, что следом будет лежать вся семья — жена, дети, бабушки и дедушки; причем у последних заболевание будет протекать тяжелее”, — подытожила она.
