Тула стала центром международного разбирательства, связанного с правами на воспитание ребенка. В историях, рассказанных отцом и матерью маленького Руслана [имя изменено – прим. редакции], фигурируют похищение, оружие, драки, угрозы и насилие. В дело вовлечены правозащитные организации, национальные общины и уполномоченные по правам ребенка. Суть проста: мать Оксана хочет забрать 11-летнего сына в Дагестан, а отец Эльнур, с которым сейчас живет Руслан, — отстаивает свою позицию.
Вопрос остается открытым с 2019 года, когда папа забрал мальчика из Дагестана в Азербайджан: два года Руслан жил с бабушкой в Баку, а после переехал в Тулу. Судебные разбирательства тянутся не один год. Первый суд ограничил в родительских правах Эльнура, второй — напротив, постановил, что мальчик должен оставаться с папой. Сам Руслан говорит, что хочет жить с отцом, а видя маму, начинает кричать и плакать. В искалеченной психике сына Оксана винит бывшего мужа, а Эльнур утверждает, что причина в издевательствах, которым мальчика подвергали в Дагестане. Обе стороны конфликта решили предать огласке сложную ситуацию. «Тульская пресса» приводит мнение обоих родителей — без ремарок и оценок.
История глазами отца
«После развода в 2015 году бывшая жена нашла себе нового мужчину, дагестанца. До 2019 года Руслан жил с матерью в Махачкале, изредка мне давали сына на пару недель. В 2019 году ее сожитель – официально брак не заключен, она то ли третья то ли четвертая жена – позвонил мне и велел забрать сына. Якобы по Шариату [система правил и обычаев, на которых строится исламское право] мой ребенок не должен жить под одной крышей с его маленькой дочерью. Я приехал спустя неделю в июле: ребенок стоял на дороге с пакетом и ксерокопией свидетельства о рождении. Бывшую жену я не видел – у них это харам [грех]. Я попросил у нового мужа оригинал документа и забрал ребенка в Баку.
Спустя месяц они позвонили и сказали, чтобы я привез сына обратно. К тому моменту его нужно было отдавать в школу, и я спросил, как с этим быть. На это новый муж Оксаны ответил, что дети, которые ходят в школу, вырастают ********** [людьми нетрадиционной сексуальной ориентации]. А я хочу, чтобы мой сын учился и был образованным человеком. Поэтому ребенок остался в Баку с моей мамой, пошел там в школу.
Сам я работал в Туле — в 2020 году занимался мебельным делом. Однажды получил заказ, приехал по адресу, а там ждали Абдурашид – муж Оксаны — и его друзья. Двое держали меня, один бил. Сломали ключицу и попытались заставить написать отказ от ребенка.
В 2021 году, после смерти брата, жившего в Баку, я забрал маму и Руслана в Тулу. Здесь он пошел в местную школу. Все было в порядке. А в марте 2022 года я узнал, что бывшая жена подала на меня в суд – о взыскании 114 тыс. рублей по алиментам и ограничении родительских прав. Я отправился к судебным приставам – объяснил, что ребенок находится со мной и учится в тульской школе. Приставы все проверили и порекомендовали нанять адвоката.
Из-за того, что я не сразу узнал о суде, они успели получить заочное решение в свою пользу. И началось: за мной охотились бородатые люди на трех машинах, в меня бросали камни, угрожали смертью. Я подал встречный иск, забрал ребенка и уехал в деревню.
В итоге заочное решение суда отменили. Но пока я находился в деревне, они были везде – в органах опеки, школе, прокуратуре, поликлинике, у приставов. И процесс пошел по второму разу. И я снова объяснял, что все это время сын живет со мной и возвращаться к ним не хочет. А угрозы продолжались – мне прямо говорили не надеяться на «шайтанский суд». Говорили, что убьют, а ребенка заберут.
В сентябре Абдурашид снова позвонил: потребовал вернуть ребенка и оплатить расходы. Я объяснил, что ребенок возвращаться не хочет, а деньги, пока сын жил у них, я отправлял – чеки есть. При этом Руслану ничего не покупали, его не лечили, образование не давали, в садик не отправляли.
Однажды ночью на нас напали, пытались отобрать ребенка. Я отбился, Руслана отправил домой. После этого у сына начался стресс, и я обратился к уполномоченному по правам ребенка в Тульской области Наталии Зыковой», — рассказал «Тульской прессе» отец мальчика.
Эльнур показывает снимки грудной клетки Руслана
«Условия жизни в Дагестане были очень плохие: ребенка заставляли спать на улице. Одеяло ему не выносили. Когда ему сломали грудную клетку – лечили только маслом черного тмина. По словам сына, его наказывали, если он не ловил пауков, а если разговаривали с дочерью Абдурашида от второго брака – били 40 раз по рукам и ногам. Спал он под дверью у маминой комнаты. Еще сын рассказывал, что его там учили стрелять из автомата», — добавил Эльнур.
После этого Эльнуру посоветовали отправить ребенка в центр реабилитации — он согласился, и мальчик провел несколько месяцев в учредении, где с ним работали психологи.
Позиция мамы
Мама Оксана показывает картинки, нарисованные Русланом в годы, когда он жил с ней в Махачкале, и утверждает, что обвинения в жестоком обращении с сыном голословны. Более того, по ее мнению, ребенку намеренно внушили мысли о плохой жизни в Махачкале, из-за чего у него сформировался синдром отчуждения [ситуация бракоразводного процесса, в которой один из родителей (отчуждающий) пытается выиграть в суде право на опеку над ребенком у другого (отчуждаемого), привлекая ребенка на свою сторону с помощью осознанных или неосознанных манипуляций]. Ее версия отличается от той, что озвучивает Эльнур.
Оксана показывает рисунки Руслана
«После развода я могла просто уехать в Дагестан и ничего не сказать бывшему мужу, но мы не препятствовали его общению с сыном, наоборот, были инициаторами. В Дагестане Руслан рос счастливым ребенком, сейчас он другой: они [отец и его родственники] настраивают мальчика против меня. В садик я не вожу детей, потому что воспитываю их сама – я педагог по образованию. Но в школу мои дети пойдут. Заявления о девочке, с которой под одной крышей не может жить Руслан, тоже голословны – она живет в другом доме.
В Махачкале мы жили счастливо. Летом 2019 года отец забрал сына на месяц. Но лето закончилось, и мы забили тревогу – ребенка нужно было отправлять в первый класс. Бывший муж заявил, что они остаются в Баку, и он уже устроил его в местную школу. Как оказалось, он нас обманул — учиться Руслан начал только в январе 2020 года. Общаться с сыном я могла только через бабушку [мать Эльнура]. Руслан – ее единственный внук, и она прямо мне говорила: «Зачем он тебе? У тебя есть еще дети. Оставь его нам».
Все это время я пыталась общаться мирно, но мне предложили приезжать в Баку и видеться с сыном в парке, но Баку – не соседний город, это другая страна. Адрес мне никто не говорил. И ко всему прочему сыну заявили, что мама его бросила.
Весной, когда отношения обострились, я обратилась в органы полиции Азербайджана. Там мне сказали, что я добровольно отдала ребенка – отец его не крал, поэтому состава уголовного преступления нет. Да, мы отдали добровольно, но в гости, на один месяц… В то время границы закрылись из-за коронавируса, и я не могла выехать из страны. А сын был отрезан и от мамы, и от отца – он оставил ребенка в Баку, а сам уехал в Тулу.
Все это время я общалась с Русланом только через бабушку, номер отца был выключен. Выйти на него удалось спустя время через сайт бесплатных объявлений: мы назначили ему встречу как мастеру по мебели в Туле. Бывший муж сейчас рассказывает, что тогда ему сломали ребра. Что там происходило, я не знаю. Но после этого была большая встреча с участием имама и десятков свидетелей, которые бы точно заметили следы избиения. В полицию он не обращался. Все это только его слова, подтверждений нет.
Оксана показывает рисунки Руслана
Я обращалась к уполномоченному по правам ребенка в РФ, писала во все инстанции, в МИД. Мне сообщили, что разобраться в ситуации можно только через суд, причем, российский — по месту проживания ответчика. Эльнур знал о суде, и просто не явился. В итоге было вынесено заочное решение об ограничении его в родительских правах, на алименты я не подавала, заявление пошло автоматически. Судья, выносившая первое решение, сказала, что вообще нужно было подавать на лишение – он оставил ребенка одного на два года в Баку, это незаконно. А дальше нужно было перенаправить документы в Азербайджан, чтобы местный суд признал решение российского. И тогда бывший муж увез ребенка в Тулу, ничего не сказав мне.
В течение года я писала письма в Минюст, в МИД, участвовала в судах, пыталась вывести сына из Азербайджана, а он был уже в России. О том, что Руслан в Туле, я узнала, когда бывший муж подал встречный иск. У меня был шок. Я обратилась в управление образования по Туле, и мне удалось выбить информацию о школе, где он учится. Тогда, в 2022 году, я подключила полицию. И бывший муж снова начал прятать ребенка»
Напомним, первый суд выиграла Оксана – Эльнура ограничили в родительских правах. Однако мужчина подал встречный иск и добился того, чтобы сына оставили с ним. Точку в этом вопросе должен поставить Тульский областной суд – Оксана подала апелляцию. В рамках нового разбирательства женщина также намерена обжаловать экспертизу, которую проводили психологи. Если коротко, то специалисты заключили: мальчик не хочет жить с мамой.
«Уровень привязанности к матери и действительное отношение к матери открыто негативное, оппозиционно настроенное, нескрываемое. Отношение и привязанность к отцу любящее, сыновье, эмоционально теплое, как к одному из главных людей в жизни. Отец ассоциируется у него с теплом заботой. Руслан больше привязан к отцу, желает проживать с отцом.
Склонности к повышенной внушаемости, которая могла бы оказать существенное влияние на желание ребёнка проживать с отцом, не выявлена. Руслан категорически не желает проживать с матерью», — говорится в заключении.
Оксана планирует просить Тульский областной суд провести повторную экспертизу в государственном научном центре социальной и судебной психиатрии имени Сербского:
«Я не специалист, но мне кажется, что экспертиза пустая. Я сомневаюсь в компетентности психолога, проводившего экспертизу – специалист не слышал о синдроме отчуждения и стокгольмском синдроме. Они просто написали, что ребенок не идет к маме, а с папой отношения хорошие, поэтому мы рекомендуем проживание с отцом. Экспертиза нужна была для того, чтобы выяснить причину состояния ребенка. И справка от тульского невролога о жестоком обращении появилась у Эльнура только тогда, когда он подал встречный иск. А подал он его потому, что набежало 114 тыс. рублей алиментов. Ситуация, когда алиментщики очерняют мать, лишь бы не платить – стандартная.
Мы ходили к имаму, обращались в азербайджанскую диаспору – и ничего не было. Разговоров о том, что Руслана били или выгоняли на улицу не было. Все началось весной 2022 году, когда бывший муж узнал о то, что ограничен в родительских правах и должен по алиментам. Тогда и пошли разговоры о жестоком обращении и начали появляться справки. Пять лет до этого таких тем не было. И когда Эльнур приезжал к нам в Дагестан, его всегда встречали как дорогого гостя. Ради Руслана мой муж очень хорошо относился к бывшему.
Я не могу сказать точно, но мне кажется, что роль сыграли несколько моментов. Во-первых, это бабушка: других внуков у нее нет, а нянчить хочется. Отцу сын никогда не был нужен, я родила ребенка по своей инициативе. Он на два года оставил сына в Азербайджане с бабушкой, и забрал только потому, что я начала привлекать посольства и правоохранительные органы. Во-вторых, как мне кажется, он мстит. Завидует, что у меня сложилась личная жизнь, что у меня семья, дети, а у него – сожительница. И сейчас он льет на меня грязь, настраивает ребенка против меня. Когда я добивалась встречи с Русланом в присутствии бывшего мужа, тот нависал над ним коршуном и все время твердил: «Мама плохая, мама плохая». Что ребенок может сделать в такой ситуации? Он травмировал сына: оставил его одного в Азербайджане на два года. Сейчас Руслан, конечно, боится, что его снова бросят. И все время ему твердили, что я его оставила, что он мне нужен. Ребенок угасает.
Телефона Руслана у меня по-прежнему нет: я звоню, но трубку никто не берет. Через полчаса, за которые они успевают настроить ребенка против, мне перезванивают. И Руслан говорит, что я его бросила, и он не хочет со мной общаться. Один раз после такого разговора мне вызывали «скорую» и поставили нервное расстройство. Он был со мной до семи лет, был очень привязан, а потом ему сказали, что мама его бросила. Это травма, это нарушение привязанности. И сейчас это усугубляется. Психологи рекомендуют налаживать эмоциональный контакт с сыном, но как это сделать, если мне препятствуют?
Я готова встретиться с бывшим мужем в присутствии имама. Я хочу, чтобы мне дали возможность говорить с Русланом не через отца, а напрямую. Мне же не дают его номер телефона. Я хочу встречаться с ним лично. Последние три месяца я живу в Москве с мамой, чтобы быть ближе к Туле. Я готова на все, чтобы возобновить отношения с сыном»
Страдает ребенок
Сам Руслан говорит то же самое, что и папа:
«Когда я хотел кушать, мама не разрешала, говорила, что я толстый. Еды давала совсем чуть-чуть. Они меня ругали и били, игрушек не было. Когда я видел сороконожек и боялся, то приходил к маме, но она меня ругала и отправляла обратно. Лампочки не было, света не было»
Отметим, что медиация, которую проводила уполномоченный по правам ребенка Тульской области Наталия Зыкова, завершилась успешно: Эльнур и Оксана поговорили в присутствии имама. Также имам пообщался с Русланом — после беседы мальчик дал матери свой личный номер телефона и согласился отвечать на звонки. По словам Оксаны, безусловный прогресс, наметившийся благодаря имаму, быстро сошел на нет:
«У имама на встрече была договоренность, что я могу звонить несколько раз в день, и что Руслан будет отвечать. Все налаживалось. Вчера я позвонила, он уже начал говорить, чтобы я звонила раз в неделю, если я хочу с ним общаться. На мои слова, что при имаме мы договорились о ежедневных звонках, Расул ответил: «А почему я должен его слушать?». Я сказала, что тогда нужно снова будет пойти к имаму, Руслан ответил, что идти никуда не собирается. Думаю, ребенок опять попал под влияние. Я уверена, как только он сел в машину, отец и сожительница начали свою обработку. Сегодня [22 июня] трубку Руслан не поднял».
Мнение одного из психологов, работавших с Русланом:
«Психологи не советуют родителям, оказавшимся в подобной ситуации, обсуждать друг друга при ребенке. Когда на протяжение долгого времени один родитель целенаправленно настраивает ребенка против другого, начинают проявляться истерические реакции. На психику ребенка оказывается большое давление. В случае Руслана родителям необходимо примириться. Мальчик должен понять, что мама его любит»
Уполномоченный по правам ребенка в Тульской области Наталия Зыкова:
«Ребенок находился в тяжелом стрессовом состоянии – напуганный, замкнутый. Мы порекомендовали воспользоваться помощью психологов стационарного центра. По заявлению папы и со своего согласия мальчик находился в центре, где с ним работали специалисты, и его состояние значительно улучшилось. Сейчас сложилась ситуация, когда родители должны остановиться и успокоиться в интересах ребенка. Важно понимать — мальчика поделить нельзя. И большего всего страдают дети! Родители, находящиеся в разводе, обращаются в адрес уполномоченного по правам ребенка за помощью.
К сожалению, такие случаи встречаются на практике все чаще. Страдает в таких ситуациях только один — ребенок. Ради спокойствия детей встречаюсь со всеми сторонами, чтобы только убедить их начать договариваться. Кроме правовых вопросов здесь большую роль играют медиативные технологии.».
