Ольга Шаленко недавно вернулась из зоны СВО. Жительница Богородицка помогала бойцам на передовой в качестве военного медика. Сейчас Ольга работает на своей родной подстанции медсестрой, продолжая помогать людям. «Тульская пресса» пообщалась с медиком о ее работе в зоне СВО, гражданской жизни, а также узнала, каково это — получать наградные часы из рук самого министра обороны.
Ниже приводим рассказ нашего корреспондента.
Когда мы договаривались о встрече с Ольгой, было еще тепло. Выбрали нейтральную территорию — красивая, ухоженная набережная Богородицка. На ней стоит такое же уютное, но в рабочий день пустое кафе. Так как я приехала чуть раньше, была возможность осмотреться, вспомнить, как много лет назад из окна старого автобуса на пути в деревню я смотрела на ту же [не такую красивую] набережную, на автовокзал, из которого туда-сюда снуют люди. В день нашей встречи такой оживленности не наблюдалось.
Я заметила Ольгу уже на входе в кафе. Мы сделали свой заказ, а уже потом познакомились. Началось все с неловких смешков и выбора столика. «Давайте на улице. Я просто курящая», — сказала мне Ольга. А дальше разговор пошел как по маслу.
С чего все началось
— Почему решили заключить контракт?
— У меня дед воевал в Великую Отечественную войну, получил ранение, контузия у него была. И, наблюдая всю мировую политическую обстановку, хотелось внести какую-то свою лепту. Ни с кем не советовалась. Мне в среду это пришло в голову, и уже в субботу я садилась в поезд. Вот так все это быстро произошло.
— Как отреагировала семья на ваше решение?
Ольга смеется.
— У нас компромиссные отношения в семье. Меня и раньше такие мысли посещали [заключить контракт], но тогда ребенок был помладше, а мама в Мурманске жила. Сейчас по состоянию здоровья она приехала к нам, девочка моя уже постарше стала. Когда я уходила, она училась в седьмом классе. Я с мамой посоветовалась, сможет ли она с ней побыть. Дочери объяснила, что это нужно. И она в принципе поняла меня. Она тоже патриотка у меня. Правда, не особо активная, но в общем, да, она меня поняла.
Ну а супруг… Мы с ним умеем договариваться. Но я, конечно, советовалась на год, но в итоге отсутствовала подольше.
— Как заключают контракты военные медики?
— Я заключала контракт непосредственно с Минобороны РФ. Изначально я вообще поехала туда как военнослужащая. Сразу же попала на полигон учебный, как и все контрактники. Там был лазарет на 21 койку. И меня устроили туда медсестрой. Два с половиной месяца я жила на полигоне, работала в лазарете и так же, как и ребята, проходила подготовку. Бронежилеты, оружие, гранаты…
Стало интересно, отговаривали ли Ольгу от заключения контракта. Все-таки женщина, пусть и медик, но идет изначально солдатом. Спрашиваю. Ответ отрицательный. Ольгу не отговаривали, да и сама она вопросов не задавала.
— В группах эвакуации, это те, кто непосредственно с полей вытаскивает, там девчонок нет. Это редкость, чтобы девушка туда попала. Ну а вот мне с полигона удалось попасть в медицинский батальон: в лазарет, где в основном срочники лежат. Не скажу, что долго там проработала — месяца полтора, наверное. И вот уже, посмотрев на меня в работе, узнав, что я за человек, в середине января отправили уже на Бахмут в госпиталь.
Пока не успели про Бахмут… Что с часами? Расскажите, как вас награждал Шойгу.
— Он приехал с проверкой на наш учебный полигон. У нас как раз проходили занятия по тактической медицине. И тут — бабах! — вертолет летит…
В итоге нас, пятерых девушек, наградил. Вручил часы, поблагодарил. Даже по «Первому каналу» показывали. Приятно было, конечно. Часы ношу иногда. Они классические, ремешок кожаный. Когда платья надеваю или одежду какую-то классическую. Но стараюсь их беречь, только по торжественным случаям ношу.
В Бахмуте мне еще вручили медаль «За спасение погибавших», приуроченную к 8 Марта. Выплату за нее дали, сейчас лежит вместе с книжечкой. Вот ее не надеваю, потому что я в военной форме по гражданке сейчас не хожу. Не на толстовку же ее вешать.
— Что сказали, когда вас награждал?
— Я, может быть, что-то и говорила, но уже не помню, потому что для меня все это было волнительно. А когда дали микрофон, даже не помню, что сказала. Потом мне уже видео прислали родственники, что по телевизору показывали. А я даже не помню этого момента, очень сильно переволновалась.
Ролик о том визите я нашла в соцсетях Минобороны РФ. Поэтому привожу ниже слова Ольги, сказанные после награждения:
«Очень рады помогать нашей Родине, помогать нашим мужчинам в этом нелегком деле, которые так же защищают нас, наших матерей, наших детей, которые находятся дома. Ждем уже, когда наши навыки и умения сможем применить непосредственно на поле боя. Помочь мужчинам, которые нуждаются в нашей помощи».
— А как вручали медаль?
— Девочкам ее вручали 8 марта, а я за день до этого уехала по ротации в Лисичанск. Поэтому мне ее позже вручили. Тоже был какой-то праздник, у нас было построение. Кому-то вручали «свежие» медали, а мне сказали: «Ну вот, наконец медаль нашла своего героя».
Бахмут и Лисичанск
— Какие были первые впечатления?
— Состояние городов впечатлило. Я такое только в телевизоре видела, никогда вживую.
Госпиталь у нас находился под землей. Операционные и перевязочные, я могу сказать, очень хорошо оборудованы. В самом госпитале две операционные, перевязочная на три кушетки, отделение реанимации, мобильные рентген- и УЗИ-аппараты были.
Это произвело большое впечатление, потому что я просто представить не могла, как можно развернуть такой госпиталь из ничего, причем в очень быстрые сроки, при ограниченном количестве людей, в непредназначенном для этого месте.
— Коек хватало?
— Да. У нас было один раз небольшое поступление тяжелых, к нам одномоментно, буквально минут за 25—30, привезли 14–15 человек именно с «головами» [ранение в голову]. И то у нас сразу кто-то в операционную пошел, кто-то в реанимацию. Все сразу обслуживались.
— Не трясло госпиталь из-за атак БПЛА?
— Один прилет запомнила. Кстати, есть прилеты, есть вылеты, я научилась их различать: все на слух уже воспринималось… Бывает, утром с операции придешь, спать ляжешь — «бах, бах» — подушкой ухо накроешь.
А тут был прилет, и мы все не на шутку испугались. В метрах трехстах от нас в здание прилетело. Мы сразу начали суетиться, нам раненых гражданских привезли. Но испугались, да. Врать не буду. Сразу все дернулись кто куда. Я в подвал.
— Много ли женщин работало в госпитале?
— Да. Врачебный состав — это были мужчины на 100%. Из них я только одну женщину застала в Бахмуте, травматолога. И то спустя три дня ее куда-то в другое место отправили. А так все врачи — это мужчины из военно-медицинской академии и военнослужащие, которые тоже ее оканчивали. Гражданских медиков я не застала. А средний медицинский персонал — медсестры, санитары — в основном женщины.
Часть медиков — это те, кто заключил контракт смолоду, как только колледж окончил; часть — как я: жили-жили и вот решили приехать. Таких тоже довольно много.
— Чем отличается работа медсестры на гражданке и на передовой?
— Ничем. Отличается только сама специфика работы госпиталя. К нам привозили раненых прямо из окопа, скажем так грубо. Они поступали в приемно-сортировочное отделение, где делаются сразу же рентген, УЗИ, и врачи определяют, что с ними дальше делать. Либо это простая перевязка — осколочные ранения рук и ног, когда сосуды не повреждены, — либо это операционная. То есть проникающие ранения в живот, грудь, поврежденные сосуды. Ну или ампутация.
А дальше моя работа как медсестры ничем не отличалась. Операционная медсестра — она везде операционная медсестра. Но я успела там все профессии освоить. Была и в перевязочном кабинете. Там, конечно, попроще работа, но больше поток раненых. Работала в операционной — здесь поток поменьше, но полная стерильность. Если ты «застерилизовалась», то все: не выходишь, не пьешь, не ешь. Касаться ничего нельзя, кроме стерильного стола.
Потом меня забрали в реанимационное отделение. Это анестезиология, в основном.
— Не скучали по дому?
— Это зависит от человека. Я вообще такая… Вот сейчас работаю на скорой помощи и не представляю для себя чего-то спокойного. Абсолютно не имею желания вернуться в отделение, в стоматологию, поликлинику. Мне нужен какой-то адреналин, драйв.
На СВО мне было очень интересно, да и работой мы были загружены, считай, 24/7. Мы условно делили смены, конечно, сутки через сутки там. Но все равно, когда большой поток раненых, приходилось работать всем. Скучать времени не было.
Возможность общаться с родственниками была. Да и мы, получается, не все время в зоне СВО находились.
В общем, разлуку я пережила нормально.
Ольга улыбается, а я уже не первый раз за время нашей беседы ловлю себя на мысли, что передо мной сильная женщина. Именно так. В ней проглядывается сочетание нежного и светлого с твердым внутренним стержнем, который движет ее вперед. И, судя по ее словам, таких в нашей стране много. Хрупких и прекрасных снаружи, но твердых и смелых внутри.
Пациенты
— Мы уже говорили, что гражданских в госпиталь привозили…
— Мы принимали гражданских, если были какие-то тяжелые травмы. К нам несколько раз привозили пострадавших в ДТП. Одну девочку, к сожалению, не смогли спасти. Молодая, лет 20, жалко ее очень было.
Потом, когда прилет тот самый был, к нам тоже человек пять привезли. Одну женщину я оперировала, у нее очень сильно ранило ноги. Была ампутация обеих конечностей. Операция проходила тяжело, потому что женщина была возрастная. Все-таки военнослужащие, они до 65 лет максимум. А тут женщине было уже за 70 лет, поэтому анестезиолог поднапрягся.
Несколько раз привозили к нам людей с подозрением на инсульт. Наш терапевт осматривал, оказывал первую помощь, потом пациентов отвозили в гражданскую больницу. Был прилет в автобус однажды, тоже по телевизору показывали. Тогда, наверное, человек 10—15 нам привезли. Но там все «легкие» — только осколочные ранения. По-моему, мы даже в операционную никого не брали.
— А из раненых военнослужащих кто больше всего запомнился?
— Запомнился мне мальчик один. Нам его привезли в конце февраля — начале марта. Нам его привезли грязного всего и с колбасой в руках. Кто-то додумался ему из ребят дать. Вот его я запомнила, совсем молоденький.
Мы его оперировали под общим наркозом, потому что он был сильно истощен, не стали спинальную анестезию делать, как обычно при ампутациях. После наркоза он долго спал. Но проснулся не буйно — молодец.
Поступал один парень — ноги чуть ли не узлом завязаны, настолько переломаны были. И травматологи — светила от Бога — сохраняли ему их. Там длительное лечение предстояло, но на нашем этапе ноги мы ему сохранили.
— Были те, кто обратно рвался, даже с серьезным ранением?
— Конечно. Говорили: «Вы меня тут перевяжите, и я пойду к пацанам обратно». И это не единичные случаи. Довольного много ребят, которые пошли туда по воле души и сердца. Они очень увлеченно между собой обсуждают службу.
У нас был мальчик в госпитале совсем молодой: несколько контузий, инсульт. У него была возможность «списаться», но он начал работать охранником у нас в госпитале. Нашел себя, так сказать, даже когда уже возможности воевать на линии соприкосновения не было.
— В соцсетях вас никто не искал?
— А они не смогли бы найти, потому что по именам мы друг друга не называли. Только по позывным. Поэтому половину батальона я, если честно, даже не знаю, как зовут. Хотя работала с ними, вместе жили. Анестезиолог у нас был «Крест». Я только в конце службы узнала, что он Олег, оказывается. И то случайно.
— А у вас какой позывной был?
— «Фиалка». Это мне командир дал. Я когда приехала туда, он спросил, какой у меня позывной. Я пока не придумала. Говорит: «Будешь «Фиалкой». Я собираю вокруг себя все цветочки». У нас еще были «Тюльпан» и «Липа».
— Доходила гуманитарная помощь?
— Гуманитарка доходила и приходила в огромных количествах. Мы в госпитале ни в чем не нуждались абсолютно. Ни в перевязочном материале, ни в препаратах. Экономить не приходилось. Если я вот проработала в перчатках даже пять минут, — пациента осмотрела, — мне не нужно было их стерилизовать, сушить. Оборудование все было. В общем, по медицине у нас не было нужды вообще ни в чем.
По продуктам тоже было много гуманитарки. Много готовой пищи, которую из деревень привозили — еще не успела остыть. То есть приедут и поставят кастрюлю котлет.
Пора домой
— Что бросилось в глаза по возращении на гражданку?
— В какой-то момент мы едем, и я поймала себя на мысли: «Елки-палки, военной техники нет».
— Как проходила адаптация к мирной жизни?
— Поначалу снились раненые и я от каких-то дронов бегала. Сейчас такое редко происходит. И я не могу сказать, что это какие-то кошмары. Любой сон волнительный, каким бы он ни был.
Когда я приехала, очень быстро адаптировалась. Только по хозяйству было тяжело. Привыкла, что там всегда накормлена и все, что надо делать, — это работать, одежду себе постирать и в комнате прибраться. А тут, когда надо на семью готовить, полы мыть, какие-то огороды… Отвыкла я от хозяйства.
Когда вернулась, я тортик купила, вкусненького в магазине — привезла домой. Мама еще готовила блюда. Посидели в семейном кругу, банкетов не закатывала.
— Как первый рабочий день на подстанции прошел?
— Как будто и не уезжала. Но после возвращения я еще месяц отдохнула, отгуляла отпуска и летом вернулась на работу. И вот как будто бы и не уезжала никуда.
— Не стало скучно?
— Есть такое ощущение. Я тут все говорила, что с «Барсами» пойду. У меня девочка как раз в 10-й класс пошла. Говорю: «Сейчас вот Анжелку устрою в десятый класс и с «Барсами» пойду». Меня все отговаривают. Мол, с ума сошла. И я эту идею тоже откладываю. Если бы не было семьи, хоть сейчас бы пошла, честно скажу. Я такой экстремал вообще.
— Дочь не планирует становиться медиком?
— Планирует. Она хотела после 9-го класса поступать в медколледж, но я уговорила ее на 10—11-е классы, чтобы все-таки получить высшее образование. Дочь заинтересовалась психиатрией. Кстати, я ее никак к медицине не склоняла. Это чисто ее решение. Одно время, когда она была помладше, хотела архитектором стать. Она рисует хорошо. Для меня же главное, чтобы ее душа лежала к профессии.
— Какие бы советы вы могли дать тем медикам, которые думают о заключении контракта?
— Мужчинам-медикам нужно быть готовыми к тому, что это очень опасно. У нас был анестезиолог, который под дронами в эвакуации работал, людей вытаскивал.
А что касается девушек… Стоит быть готовым к тому, что это все не быстро. А так, сомневаться не надо.
Закончив беседу, я с готовностью достала фотоаппарат. Ольга с улыбкой призналась, что очень любит фотографироваться. И это видно. В конце разговора мы уже перешли на «ты», обсудили ее увлечения и планы по поездке в Тулу на кросс, воспоминания о концертах, на которые возила дочерей, идущий в доме ремонт. И все никак не могли попрощаться, повторяя, что рады знакомству.
Маршрутка везла меня обратно в Тулу, а я не могла отделаться от мысли, что встретила не только профессионала своего дела, но также очень яркого, разностороннего человека с горящими глазами и заразительной улыбкой.
