Старое Болото – это вовсе не метафора, а деревня в Белевском районе Тульской области. В онлайн-картах такого населенного пункта нет. «Болото» – есть, а «Старого Болота» как будто не существует, хотя здесь проживает 16 человек. Узнали мы об этой глубинке после жалобы местного жителя Германа Потемкина на состояние дороги и неполадки с водопроводом. Он и помог добраться до деревни – нашли ее по отправленной геометке.
Спустя почти два часа пути нас встречает указатель «Старое Болото» и съезд на бетонку – узкую дорогу из плит.
«Проезжайте до конца бетонки, подождите нас, пока мы все соберемся», – говорит Герман. Спустя километр пути плиты идут вкривь да вкось, а дальше – небольшой обрыв и грязь.
По пути встретились несколько заброшек. Внутри дома № 30 почти ничего не осталось, лишь следы былой жизни: коробка с VHS-кассетами, содранные обои, разбитая печь и две кровати без матрасов. На краю одной из кроватей балансирует старая чашка.
Зайдя еще в пару домов, обнаруживаю, что мое белое пальто – от полов до шеи — облепил репейник. На улице не так холодно, поэтому было решено его снять. Немного осмотрев заброшенный деревенский клуб, я выхожу обратно к машине, к которой уже спешили местные: четыре женщины и трое мужчин, среди которых был и Герман. Первой заговорила 80-летняя Мая Львовна, староста деревни. Она посетовала на ситуацию с мусором.
Ближайшая площадка с контейнерами находится прямо у трассы. Идти до нее от самых крайних жилых домов – больше километра. Как Мае поясняли, если контейнер находится далеко, за обслуживание можно не платить, ведь справляться с отходами жителям приходится своими силами. Однако сумма в квитанциях с каждым месяцем все растет. Общий долг деревни исчисляется уже шестизначной суммой.
«Мне говорили, что если дом в радиус обслуживания не входит, то, значит, не платим. А у нас у каждого тут долги, долги… Судебные решения присылают: я хожу с ними каждый раз, добиваюсь справедливости, а мне только отписываются. И я снова хожу по судам – понимаете, мы уже там как свои. Нас ждут, говорят: «А что вы хотите, что вы капризничаете, таких, как вы, – куча деревень. Наверное, ждут, когда мы перемрем тут все», – сетует женщина.
Вспомнив о сообщениях Германа о состоянии дорог, Мая Львовна ведет нас, чтобы показать, как «облагородили» одну из них.
«Нам обещали 500 метров дороги – ну посмотрите, это похоже на 500 метров? Тут и двухсот нет, а они называют это ремонтом. По мне, это не ремонт – это издевательство».
Мая показывает на покрытие, которое выглядит как земляное месиво, где раскиданы осколки кирпичей и строительного мусора. «А вообще, я не староста. Я – «смотрящая», смотрю за Старым Болотом. Честно сказать – меня не выбирали, просто свалили на меня все это. Вот я и бегаю по инстанциям… А я же Афган прошла, и, видимо, я та еще беда, раз не отвалилась», – усмехается Мая Львовна.
Всю нашу короткую прогулку «смотрящую» сопровождала маленькая собачка по кличке Бандит.
«Помогает мне деревню в страхе держать, – смеется женщина. – Так что настоящий помощник. Без него я бы тут совсем пропала!»
Как призналась Мая Львовна, этот участок дороги еще ничего. Однако показать настоящие топи меня не пускают, критически осмотрев мою тонкую накидку и кроссовки. Поняв, что подготовилась к поездке я неважно, смущенно прошу поделиться галошами и теплой курткой.
«Такое у нас есть! – говорит азербайджанец средних лет Радик. – Без специальной одежды у нас никуда. А то как дождь пройдет – неделю, бывает, не высыхает ничего».
Другие дополняют: в дожди никакая скорая не проедет по таким дорогам, и приходится обращаться за помощью к Радику – у него одного на деревню есть трактор.
«Больных знаете как перевозим? В ковше трактора, по-другому никак. Или на одеяле несем до трассы, если Радик занят. Беремся все вместе и по бетонке», – дополнила еще одна жительница деревни Людмила.
Пока идем в дом «смотрящей», узнаем об истории деревни. Почему же все-таки Болото? Ведь в округе ничего такого нет.
«Нет у нас тут никаких болот. Деревня-то у нас старая, Елизаветинская, – говорит Людмила, которая родилась и выросла в деревне. – Как-то императрица по деревне проезжала, карета шла мимо пруда и в общем – застряла. Императрица вышла, посмотрела на это и говорит: «Тьфу, ну и болото!» С тех пор Болото оно и есть».
Примерно половина домов Старого Болота стоит заброшенная: где-то заколочены окна, где-то двери открыты настежь. Есть дома и с пластиковыми окнами, но в них тоже давно никто не живет. Как поясняет Герман, здания поновее продаются, но желающих купить их за годы так и не нашлось. Большинство домов – старой, дореволюционной постройки начала ХХ века.
По словам местных, из когда-то большого поселения, где жило больше тысячи человек, в Старом Болоте осталось всего восемь семей — шестнадцать человек, если считать вместе с Германом, который хоть и работает в Москве, но считает себя местным. Для сравнения, в соседнем Новом Болоте, куда все ездят за продуктами, живет около трехсот человек.
У дома Маи Львовны, как и у ее соседей, чисто и аккуратно – за уборкой жители деревни тщательно следят. Пройдя в жилище, «смотрящая» быстро уходит внутрь и возвращается с необходимой одеждой, предложив просушить уже испачканные кроссовки. Переодевшись, отправляемся с Германом дальше к его матери Лидии.
«Мы с матерью и отцом сами живем в доме 1905 года, то есть 120 лет ему уже. Крыша уже проседает, ремонт 400 тысяч стоит. Это дорого, конечно, пенсий не хватает. Что я родителям отдаю – все уходит на погашение долгов», – говорит Герман.
Лидия передала мне пакет яблок и конфет в дорогу, и мы пошли дальше. По пути Герман рассказал, как проходило его детство в Старых Болотах. В школу он ходил за два километра пешком в Новые Болота, где есть «цивилизация». Семья Потемкиных держала свиней, коров и лошадей, пока здоровье родителей Германа позволяло.
«На лошади я верхом катался без седла, коров тоже сам доил. А после школы, конечно, уехал – работы тут никакой нет. В Белеве успел пожить, в Туле тоже, в Краснодаре, а недавно перебрался в Москву. Туда я за деньгами езжу на подработку, а большую часть времени все же провожу тут. К нам редко кто приезжает помогать по хозяйству – в основном дачники. Из молодежи я фактически один».
В полной экипировке отправляемся на экскурсию. Наш путь по местным достопримечательностям ведет к усадьбе князей Львовых. По данным ГУК ТО «ОЦРК», еще в 1616 году оно числилось как поместье московского воеводы Степана Стрешнева. С середины ХVII века главой усадьбы стал муж дочери воеводы, князь Иван Львов. До самой революции имение передавалось роду Львовых по наследству.
Судя по всему, в усадьбе кипела светская жизнь. В ней когда-то бывал сам Лев Толстой. Сейчас от здания осталась лишь одна кирпичная стена с двумя оконными проемами. Герман провел нас за остаток стены и показал низкий, но почти не заваленный уцелевший вход в подвал.
«Когда мы приехали сюда, здание было почти целое. Подвалы тут такие были! А что случилось… Мария, вам прямо сказать, да? Случился вандализм: кирпичи разобрали, церковь тоже разбирали. У кого-то в дома пошло, в стены, где-то что-то рушилось», – говорит Мая Львовна.
А рядом со стеной усадьбы – военный мемориал павшим воинам. На этих землях проходили бои, поэтому сюда часто приезжают поисковики и ищут останки бойцов Красной армии. В Старом Болоте обнаружили около сотни погибших военных – их имена указаны на табличке.
«К нам еще, бывает, приезжают родственники погибших, ищут своих через архивы. И это наверняка не все фамилии, потому что на раскопки тут каждый год кто-то выбирается: то мины находят, то пули. Подревнее вещи тоже находят – серебряные «чешуйки», металлические рубли, ассигнации, даже вот медаль ХII века с изображением Богоматери и Макария Жабынского», – рассказывает Радик.
Затем наш путь лежал к разрушенной церкви, которая располагалась дальше. Она сохранилась куда лучше усадьбы — стояли все четыре стены, окна и своды на первом этаже были целы, однако своды второго этажа обвалились почти целиком.
Перед входом в полуразрушенный храм кто-то установил новый деревянный крест, однако служб тут, разумеется, никто не проводит, да и икон нет. В советское время храм переоборудовали в школу, вспоминает Людмила:
«Детское время у нас тут было прекрасное. У усадьбы росли липы, которые еще Львовы сажали, и была детская площадка, где мы бегали, а вот тут, в храме, я в школу ходила, в первый класс. Не застала времена, когда церковь была церковью, сколько себя помню – тут дети учились».
При храме было кладбище, где по рассказам, похоронены святые и поколения самих князей Львовых, правда от погоста ничего не осталось – не удалось установить даже примерное место, где он находился. Зато есть и новое кладбище, где упокоены соседи и родные нынешних жителей. За кладбищем все вместе ухаживают, даже за теми могилами, где нет указательных табличек.
Как вспоминает Герман, больше всего ему нравилось ухаживать за могилой поэтессы. Почему в деревне думают, что там похоронена именно поэтесса – молодой человек не ответил, да и имени ее не знал. Прочесть надписи на надгробном камне ему удалось с трудом и то наощупь.
«Как-то выделяется ее могила. Просто решил, что она должна быть поэтессой. Елена Леонидовна Быкова, умерла в 1996 году. Больше ничего не указано», – говорит Герман.
В Интернете найти произведения такого автора нам не удалось, поэтому личность загадочной Елены Быковой остается тайной.
Возвращаясь с кладбища по старой дороге, Герман показал на большое поле, примыкавшее к деревне. Он объяснил, что раньше здесь была нормальная грунтовая дорога, ведущая в лес, но несколько лет назад поле перепахали, и проезд окончательно уничтожили.
«Здесь дорога была, ведущая в лес, там собирали ягоды, грибы, все можно было найти», – рассказал молодой человек.
Проблема дорог в Старом Болоте – исток бытовых трудностей: «У нас тут отец Германа с инсультом лежал, так к нему за год никто из медиков не приехал, даже не поинтересовался. Фельдшер из Нового Болота может прийти, если сделает одолжение, но все зависит от машины и погоды. А в дожди сюда вообще никто не сунется», – говорит Мая Львовна.
Не лучше обстоят дела и с водоснабжением. Центральный водопровод есть, но после прокладки газа – постоянные порывы. Водонапорная башня, по словам жителей, находится в аварийном состоянии.
«Когда проводили газ, дорогу раскопали и порвали водопроводную трубу в трех или в четырех местах. Сейчас периодически прорывает то в одном, то в другом месте. Водонапорная башня вся течет, под ней колодец затопленный. Летом авария была, я пошел туда, чтобы перекрыть ее, а колодец полностью затоплен. Я, получается, залезал в воду, окунался и перекрывал кран. А если зимой что-то произойдет, то, естественно, никто не перекроет. Воду дают по графику: идешь, включаешь, сходил накачал, через три часа выключил. И так два раза в день».
Притом что газ проложили, «голубое топливо» поступает не во все дома. Семья Потемкиных продолжает отапливаться дровами.
«Подвести газ – это сразу сотни тысяч, которых ни у кого нет. Мы, к примеру, дом купили в 2005 году, с тех пор не приватизировали, а это еще больше 300 тысяч. Вот и получается, что топим камином. На всю зиму нужно две машины дров, если топить каждый день. А тут пожилые люди, сами понимаете, экономят, поэтому и не каждый день топят. Раньше, помню, бывало, и в шубах спали: шуба, кошек в охапку и все вместе под одеяло», – говорит Герман.
С продуктами, по словам Германа, ситуация чуть лучше, но тоже требует больших усилий. Жители строят свою жизнь вокруг автобусного расписания и возможностей морозильных камер, которые установлены в каждом доме:
«За продуктами ходят либо в Новое Болото, либо ездят в Белев. Автобус приходит два раза в день. От остановки на трассе до домов — больше километра, и большие сумки приходится нести на себе. Чтобы не ходить слишком часто — у всех есть морозильные камеры, закупаемся впрок. Зимой, если Радик не прочистит дорогу своим трактором, можем по несколько дней сидеть дома, пока сами не протопчем тропу по пояс в снегу».
Почта раньше тоже работала, однако сейчас пенсию, письма и газеты приносит почтальон раз в неделю. Доехать на такси до благ цивилизации можно, правда, услуга эта стоит недешево, говорит Герман:
«Такси из Белева стоит 550 рублей – это стандартная цена. Но, опять же, это до конца бетонки. Дальше – на своих двоих. Один раз я просил довезти до дома, там смогли только в сухую погоду и только до ближних домов».
Герман резко прерывает свой рассказ: с другого конца поля у леса побежали шесть косуль. В охотничий сезон приезжие увозят отсюда тушки зайцев, кабанов. Бывает, пробегают лисы, а еще поговаривают, что когда-то видели даже рысь.
И если для рядового туляка косуля – это традиционный обитатель зооуголка в Белоусовском парке, то для жителей Болот – вредитель. Подошедшая к нам Татьяна, услышав про копытных, начала ругаться:
«Да ну их! Они на огороде у меня пасутся, все обглодали ужей. Второй год уже страдаем – и я и моя соседка: обгладывают молодые деревья до нуля».
Попрощавшись с Татьяной, мы возвращаемся в деревню, встретив по пути Радика.
У него свое небольшое хозяйство – семь молодых бычков, которых он растит на убой, а мясо отправляет на продажу.
«Подходи, не бойся, они ручные! Вот этот Рыжик, а это – Иван Иваныч. Красавцы, правда? Они хоть и с рогами, но характер у них спокойный, лижутся только так. Говорят, один язык на рынке тыщу рублей стоит. Это ж целое состояние на одном языке! Но я их пока кормлю, ращу», – говорит мужчина.
Пока один из бычков, тот самый Рыжик, слюнявил мою ладонь, Радик рассказывал, как оказался в Старом Болоте. Он переехал сюда сорок лет назад и все это время занимался хозяйством. В те годы деревня была прибыльной, но начиная с 90-х все быстро стало приходить в запустение – держать скот стало тяжело и невыгодно.
«Раньше-то другое дело было, народ в деревне жил, работы хватало. А сейчас что? Солярка подорожала, комбикорма дорогие, а отдачи никакой. Вот этих ребят выращу, сдам на мясо – и все, на этом мой бизнес закончится. Деревня вымирает, тут и делать нечего. Как всех распродам на мясо – уеду отсюда, скорее всего, в теплые края, к морю. Может, в Азербайджан, к родне. Здесь уже ничего не держит», – с сожалением подытожил Радик.
За три часа мы обошли всю деревню, поэтому пришла пора возвращаться в Тулу. Перед этим, конечно, нужно было зайти к Мае Львовне, чтобы вернуть калоши, куртку и забрать свои кроссовки. Хозяйка дома позвала меня и Германа «разделить трапезу».
«Я сама из Узбекистана, а под конец развала Союза там с русским населением началась, мягко говоря, неразбериха. Муж у меня русский, ему прямо обещали проблемы, если он не уедет оттуда. А тут у меня жили свекры, Орловско-Курскую дугу прошли», – говорит Мая.
Приехав в Железницу (деревня неподалеку от Старых Болот. – Прим. ред.), оказалось, что в совхозе нужен главный энергетик. Так супруг Маи нашел работу, ему предложили дом, из которого до сих пор не хочется уезжать.
«Мы всегда хотели жить на земле. Посмотрели на это место: тут так тихо! Представляете, какая благодать после песков Кызылкума? Это был просто рай. И вот я больше 30 лет уже здесь. Это моя родина, понимаете? Я за нее до последнего стоять буду».
За чашкой кофе с печеньем разговор снова вернулся к насущному.
«Мы тут живем как в Бермудском треугольнике. Вот тут у нас Суворов, тут Калуга, тут Орел. Везде военные цели, а летает все через нас, все видно и слышно. Сирены у нас нет, город далеко. Так и живем, прислушиваемся».
Если решить проблему «треугольника» Мая Львовна не в силах, то от насущных проблем она старается избавить жителей Старых Болот самостоятельно. Несмотря на возраст, женщина продолжает бороться.
«Вы думаете, я сдамся? Нет уж, извините», – подытожила «смотрящая».
Выйдя из дома Маи Львовны, Герман проводил меня до машины, попросил не забывать о них и приглашал в гости. Просто так, отдохнуть душой в Старом Болоте…
